Тема: Солонин "ПРАВО НА БЕСЧЕСТЬЕ"
ПРАВО НА БЕСЧЕСТЬЕ (глава из книги "Мозгоимение")
Историки, писатели, журналисты, философы, все, кто пытался понять смысл произошедшей в первой половине 20-го века катастрофы, выявили уже множество различий между Сталиным и Гитлером, между террористическими режимами гитлеровского нацизма и сталинского большевизма.
Отмечено, что Гитлер убивал в основном чужих, а Сталин - в основном своих подданных. Отмечено, что масштаб массовых репрессий в довоенной Германии и СССР просто несопоставим (Сталин истребил на порядок больше людей). Отмечено, что гитлеровские нацисты убивали людей по "национальному принципу", руководствуясь бредовой и преступной идеей превосходства "арийской расы", в то время как сталинские большевики убивали людей как представителей "реакционных классов", руководствуясь лживой и преступной теорией о верховенстве "революционной целесообразности над формальной законностью". Отмечено, что сталинский подход к делу открывал несравненно большие возможности для организации массового террора, так как в условиях отсутствия всякого законного порядка к разряду "представителей реакционных классов" можно было отнести любое количество произвольно выбранных жертв.
Не будем, однако, забывать и о том, что Сталин пристально наблюдал за действиями своего берлинского конкурента и все "ценное" брал на свое вооружение. В частности, Сталин - об этом многие привычно забывают - отнюдь не отказывался и от проведения "этнических чисток", от массовых репрессий по сугубо национальному принципу. Речь идет не только о судьбе так называемых "репрессированных народов" (крымских татар, чеченцев, ингушей, калмыков), которых Сталин обрек на внесудебную массовую депортацию в гиблые места Сибири и Казахстана в качестве наказания за реальное или вымышленное сотрудничество этих национальных групп с гитлеровскими оккупантами. В скобках отметим, что в очереди на расправу стояли и советские евреи (лишь смерть диктатора в марте 1953 г. избавила их от участи других "репрессированных народов"), обвинить которых в сотрудничестве с гитлеровскими нацистами было бы затруднительно даже для сталинской пропаганды. Нет, этнические чистки и "национальные операции" НКВД начались в СССР задолго до 22 июня 1941 г.Вероятно (полное исследование этой темы далеко выходит за рамки нашего разговора), первыми по счету жертвами стали финны и родственные им народы (карелы, вепсы, ингерманландцы).
В начале 20-х годов в Карелии было создано странное полугосударственное образование под названием "Карельская Трудовая Коммуна"; 25 июля 1923 г. она была преобразована в Карельскую АССР, однако в руководстве автономии осталась прежняя команда "красных финнов" (эмигрировавших в Советскую Россию руководителей подавленной Маннергеймом социалистической революции в Финляндии). Именно финскому (а не карельскому!) языку в автономии был придан статус государственного, на него переводили обучение в карельских школах, на финском языке издавались газеты и книги. В октябре 1925 г. был сформирован "Отдельный Карельский егерский батальон", на базе которого была позднее развернута "Отдельная Карельская егерская бригада". Наименование "егерская" было для Красной Армии совершенно уникальным, явно заимствованным из словаря финской армии; столь же уникальным было и то, что командный состав бригады целенаправленно подбирался из финских политэмигрантов.
Можно предположить, что в 20-е годы Москва держала наготове "запасную Финляндию", к которой можно будет присоединить реальную Финляндию после победы в ней революции по большевистскому образцу. В начале 30-х годов, когда последние иллюзии на этот счет развеялись, началась большая резня под названием "ликвидация финского буржуазного национализма". Уже к октябрю 1935 г. в Карельской АССР было "изъято 1350 всякого рода шпионов". К концу года только в Карелии (не считая Ленинград и область) было арестовано 4688 чел. финской национальности. В полном составе было арестовано и почти поголовно расстреляно руководство автономии и командный состав егерской бригады. Про финский язык в Карелии боялись и вспоминать, публичное высказывание на тему о том, что карелы и финны находятся
все же в некотором родстве, стало равносильно самоубийству. Из Ленинградской области на принудительное "спецпоселение" выслали многие тысячи карелов, финнов, ингерманландцев. По оценкам современных историков в годы террора в СССР погибло не менее 15-20 тыс. финнов.
Если финны были первыми по хронологическому порядку, то печальное "лидерство" по количеству репрессированных бесспорно принадлежало полякам. К "панской Польше" (по-другому эту страну советская пресса и не называла) Сталин, Ворошилов и компания испытывали особо горячие чувства. Звонкая оплеуха, которую новорожденная польская армия отвесила им в 1920 г. на подступах к Варшаве, и позор бегства Красной Армии за сотни километров к востоку от Вислы, не могли быть забыты.
И в секретных Постановления ЦК, и в газетной пропаганде пресловутые "польские агенты" неизменно присутствуют в качестве первоисточника всякого зла. Так, одно из ключевых в деле организации голодомора 1933 г. Постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 22 января 1933 г. (с требованием "запретить всемивозможными средствами массовое передвижение крестьянства Украины и Северного Кавказа в города") начиналось такими словами: "Центральный Комитет и Правительство имеют доказательства того, что массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами..."
Поляки были виноваты всегда и во всем. Польская компартия была объявлена логовом шпионов и диверсантов, проникших в Коминтерн в целях разложения его изнутри. То, что руководство ПКП, находившееся в Москве, было полностью уничтожено в 37-78 г.г., вполне соответствовало общей коминтерновской традиции, но вот факт официального роспуска (!!!) "вредительской" польской компартии был явлением совершенно незаурядным. Польская соцпартия (ППС) была объявлена "социал-фашистской" прислужницей диктатора Пилсудского, помогающей ему в подавлении рабочего движения в Польше и засылающей шпионов в Советскую Россию.
Наконец, в 1937 г. НКВД обнаружило в СССР змеиное гнездо шпионско-диверсионной организации под названием "Польская организация войскова" (ПОВ). Страшно сказать, но ПОВ была создана еще в 1914 году (!!!), по инициативе и под личным руководством Пилсудского в целях организации диверсий в тылу русской армии во время Первой мировой войны. Другими словами, мифическая ПОВ была объявлена даже не антисоветской, а антироссийской организацией, в вину которой вменялось то, что сами "старые большевики-ленинцы" считали своей большой заслугой - разложение русской армии во время "империалистической войны". Рядовые граждане Польши, в начале 20-х годов бежавшие в силу разных причин из Польши в Советский Союз, автоматически переходили в разряд засланных в СССР шпионов. Такое же отношение было и к проживающим в СССР полякам, имеющим родственников в Польше…
В конце концов, чаша терпения руководства ВКП(б)/НКВД переполнилась, и летом 1937 г. началась печально-знаменитая "польская операция". В приказе наркома внутренних дел Ежова № 00485 длинный перечень подлежащих аресту поляков ("…политэмигранты и политобменные из Польши… бывшие члены ППС и других польских политических партий… все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии…") заканчивался совершенно уже безразмерной категорией "наиболее активный местный антисоветский и националистический элемент польских районов".
Решение об аресте и зачислении арестованного в одну из двух "категорий" (первая - расстрел, вторая - тюремное заключение на срок от 5 до 10 лет) принимала даже не "тройка", а "двойка" в составе начальника областного или республиканского НКВД и соответствующего прокурора. Затем списки обреченных утверждались на "двойке" в Москве, т.е. после рассмотрения в центральном аппарате НКВД отправлялись на подпись Ежову и Вышинскому. Всего по приказу № 00485 было арестовано 143.810 человек. В ряде случаев списки составляли по телефонной книге, из которой выписывали "польско-звучащие" фамилии. В итоге было осуждено 139.835 человек, в том числе приговорено к расстрелу - 111.091 человек. Сто одиннадцать тысяч расстрелянных. Сто одиннадцать тысяч. Каждый шестой проживавший в СССР поляк.
"Польская операция" 1937 года стала кульминацией, но отнюдь не завершением репрессий. Для Польши и поляков все еще только начиналось. В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Москве министр иностранных дел Германии Риббентроп и глава правительства СССР Молотов (сам товарищ Сталин, как один из рядовых депутатов Верховного Совета, не мог подписывать межгосударственные соглашения) подписали Секретный дополнительный протокол о "разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе". В нем, в частности, было сказано следующее:
"…2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства, и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия..."
1 сентября 1939 г. германская армия с трех сторон (с запада из Германии, с севера из Восточной Пруссии, с юга из оккупированной Чехословакии) вторглась в пределы Польши. 17 сентября Советский Союз в одностороннем порядка разорвал Договор о ненападении, заключенный 25 июля 1932 г. между СССР и Польшей, и огромными силами (21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и 2 моторизованные бригады, всего 618 тыс. человек и 4733 танка) нанес удар в спину польской армии, остатки которой к тому моменту еще сражались против германского вермахта. В течение недели последние очаги организованного польского сопротивления были подавлены.
28 сентября 1939 г. Риббентроп снова посетил Москву, где был подписан "Договор о дружбе и границе" между гитлеровской Германией и СССР. Один из трех секретных протоколов к Договору фиксировал изменение согласованной 23 августа линии раздела "сфер интересов" (полоса территории между Вислой и Бугом шириной в 100-120 км передавалась из сталинской в гитлеровскую "долю", но при этом Литва исключалась из "сферы интересов" Германии и передавалась Сталину). Вопрос же о "желательности сохранения независимого польского государства" был решен совершенно открыто, с демонстративной наглостью и цинизмом. На первой странице газеты "Правда" красовался текст Договора о дружбе и границе, который начинался следующими словами: "Правительство СССР и Германское правительство после распада бывшего Польского государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок
на этой территории…"
31 октября 1939 г., выступая с трибуны Верховного Совета, товарищ Молотов заявил: "Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора". Не мог скрыть своего торжества и нарком Ворошилов. В праздничном приказе от 7 ноября 1939 г. было сказано: "Польское государство при первом же серьезном военном столкновении разлетелось, как старая и сгнившая телега. За какие-нибудь 15 дней войны с Германией панская Польша как государство перестала существовать…" После таких, ярких и не оставляющих места для сомнения выступлений, не только в газетах и речах, но даже в совершенно секретных, для публики отнюдь не предназначенных документах командования Красной Армии, Польша называлась исключительно и только "бывшей Польшей" или (на гитлеровский манер) "генерал-губернаторством".
Однако в одном моменте Молотов был не совсем прав. От "бывшей Польши" кое-что осталось. В частности - остались находящиеся на территории СССР в лагерях для военнопленных солдаты и офицеры польской армии. Согласно приказам командования Красной Армии (несомненно, санкционированным на самом высшем уровне) "пленными" необъявленной войны считались все военнослужащие польской армии, независимо от того, оказывали ли они сопротивление Красной Армии и имели ли при себе оружие. В результате в лагерях оказались и мобилизованные, но еще не вооруженные резервисты (а таких было особенно много в тыловых восточных районах Польши), и отставные офицеры, и даже инвалиды прошлых войн без рук и без ног (это не преувеличение!).
После ликвидации "бывшего польского государства" юридический статус этих людей стал совершенно необъяснимым. Они не могли более считаться "военнопленными" (Гаагская конвенция «О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. предусматривала взаимное и полное освобождение пленных после окончания боевых действий), а отправить их лет на 10 в ГУЛАГ при соблюдении хотя бы минимальных норм "социалистической законности" было невозможно - помещенные в лагеря иностранные граждане не успели еще совершить на территории СССР никаких преступлений.
Сложная политико-правовая коллизия была разрешена предельно просто. В соответствии с известным (авторство афоризма часто приписывают самому Сталину) правилом: "Есть человек - есть проблема…" Рядовых солдат и унтер-офицеров, уроженцев Восточной Польши, аннексированной Сталиным и переименованной в "западную Белоруссию" и "западную Украину", отпустили по домам. Порядка 43 тыс. уроженцев западной и центральной Польши передали Германии. Офицеров польской армии (в их числе не более 40% составляли кадровые военные, а остальные были призванными по мобилизации учителями, врачами, инженерами), полицейских, пограничников, жандармов, военных и государственных чиновников общим числом 15 тыс. человек передали в распоряжение НКВДдля "оперативно-чекистской работы".
Работа продолжалась почти пять месяцев. За это время "пленных" рассортировали: в Осташковском лагере (Калининская, ныне - Тверская область) сосредоточили порядка 6 тыс. полицейских и чиновников, офицеров распределили примерно в равных количествах в Старобельском (неподалеку от Харькова) и Козельском лагере (последний был создан на территории знаменитой в русском православии Оптиной пустыни). 27 октября 1939 г. Л.Берия утвердил план "агентурно-оперативных мероприятий" в соответствии с которым среди "пленных" выявляли "контрреволюционный элемент", собирали информацию о вооруженных силах "бывшей Польши", вербовали агентуру. К февралю 1940 г. все, что можно, было уже сделано, и "пленные" поляки с точки зрения руководства НКВД окончательно превратились в ненужный, отработанный шлак.
В начале марта Берия подал на имя Сталина докладную записку, в которой предложил расстрелять 14.700 военнопленных польских офицеров и полицейских, так как "все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти… преисполнены ненависти к советскому строю… пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию… каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти..."
Предложение Берия нашло полное понимание и превратилось в директивный документ, оформленный постановлением Политбюро ЦК ВКП(б). Тем же Постановлением Политбюро
предписывалось расстрелять "находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11.000 человек членов различных контрреволюционных, шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков". Национальность обреченных в явном виде не указывалась, но сама цифра (11.000 чел.) явно совпадает с тем фрагментом докладной записки Берия, где было сказано, что в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержится 18.632 арестанта, из которых 10.685 составляют поляки.
Первыми расстреляли (в подвале Смоленского обл. Управления НКВД) содержавшихся в лагерях священнослужителей. Затем в течение апреля - начала мая 1940 г. "пленных" группами по 100-250 человек вывезли железнодорожным транспортом из лагерей к месту казни. Узники Осташковского лагеря были расстреляны в помещении внутренней тюрьмы НКВД г. Калинина (Твери) и захоронены в районе села Медное; узники Старобельского лагеря расстреляны во внутренней тюрьме Харьковского областного Управления НКВД и захоронены в районе поселка Пятихатки; заключенных Козельского лагеря расстреляли и захоронили в лесу в районе Козьи Горы (в нескольких километрах от шоссе Смоленск- Орша).
Не надо думать, что "разгрузка лагерей военнопленных" отвлекла на себя все внимание органов НКВД, и они хотя бы на одну минуту снизили темп "глубоких социально-политических преобразований" на аннексированных территориях. Ничего подобного, работа кипела днем и ночью. Знаменитый чекист П.Судоплатов без тени смущения пишет в своих воспоминаниях :
"…Во Львове атмосфера была разительно не похожа на положение дел в советской части Украины. Во Львове процветал западный капиталистический образ жизни, оптовая и розничная торговля находилась в руках частников, которых вскоре предстояло ликвидировать...»
Первая массовая депортация польского населения (одновременно в "западной Белоруссии" и "западной Украине") была проведена 10 февраля 1940 г. В лютый мороз (в Белоруссии в те дни столбик термометра опустился до -37 градусов) людям давалось два часа на сборы, однако из-за нехватки транспорта погрузка в товарные вагоны затянулась на четыре дня. Несколько тысяч детей и стариков умерли от переохлаждения на станциях погрузки и в пути следования. Следующая, самая массовая (26 тыс. семей) операция по внесудебной высылке людей, которым даже поленились вменить в вину совершение какого-нибудь преступления, была проведена 13 апреля 1940 г. Но и она не стала последней. Иногда, надо полагать - в порядке черного юмора, уроженцев Польши, ни сном ни духом не знавших Троцкого, увозили из родных домов на основании Приказа НКВД СССР от 30 июля 1937 г., как "членов семей троцкистов и диверсантов".
Судя по справке, составленной заместителем наркома внутренних дел СССР В.В.Чернышовым, по состоянию на 1 августа 1941 г. численность спецпереселенцев (главным образом - поляков по национальности) составляла 381 тыс. человек. Но это - в августе 41-го. До этого августа надо было еще дожить. По признанию самого Л.Берия, не менее 10 тыс. депортированных погибли в пути от голода, холода и болезней.
Высылка на "спецпоселение" могла считаться самым мягким видом наказания, которому подвергли тех "счастливчиков", кого органы НКВД признали всего лишь "классово-чуждым элементом". Явных или потенциальных врагов советской власти ждали арест, тюрьма или расстрел. С сентября 1939 по февраль 1941 г.г. в западных областях Украины и Белоруссии органами НКВД / НКГБ было арестовано 92.500 человек. Среди них: 41 тысяча поляков, 23 тысячи евреев, 21 тысяча украинцев, 7,5 тысяч белорусов. Явной дискриминации по национальному признаку, как видим, не было, сажали всех, но все же поляки, составлявшие по версии Молотова всего лишь 12% населения аннексированных территорий (по данным польских демографов - 43%) находятся на первом месте.
Весной 1941 года, в рамках подготовки ТВД предстоящей войны, размах репрессий значительно возрос. К июню 41-го общее число арестованных в западных областях Украины и Белоруссии выросло до 107 тыс. человек. С началом боевых действий органы НКВД/НКГБ приступили к спешной эвакуации тюрем западных областей, в ходе которой было убито (не всегда в форме гуманного расстрела) 10.259 арестованных (как осужденных, так и подследственных). Цифра получена суммированием донесений Тюремного управления НКВД СССР и, вероятно, не охватывает все случаи массовых убийств заключенных (кроме тюремного управления, было еще и управление конвойных войск НКВД, был отдельный от НКВД наркомат НКГБ, и все эти "органы" также умели и любили стрелять). По крайней мере, в документах ОУНа называется цифра в 80 тыс. узников, убитых только на Украине.
******************************************************
"Кому память, кому слава, кому черная вода - ни приметы, ни следа". Так уж устроен наш несовершенный мир, что про гибель "утомленных солнцем" генералов снимают кино и сочиняют песни, а уничтожение десятков тысяч простых тружеников из трагедии превращается в скучную статистику.
Кто сегодня вспомнит про десятки тысяч поляков, расстрелянных в 1937 году по телефонной книге? Кому интересна судьба польских крестьян, которых выбрасывали вместе с детьми на февральскую стужу 1940 года? Страдания этих людей, горе их близких бесследно растворились в безмерной человеческой трагедии Второй Мировой войны.
И только один из перечисленных выше эпизодов - не самый первый, не самый крупный, даже не самый жестокий по использованному способу лишения людей жизни - превратился в многолетнюю международную проблему, в кровоточащую язву, по сей день отравляющую польско-российские взаимоотношения. Катынь. Простое географическое называние - местность и лес в районе поселка Козьи Горы на Смоленщине - стало паролем беды, и звучит оно сейчас уже как-то зловеще, напоминая про общеславянское слово "кат": мучитель, палач…
История эта в самом кратком пересказе представляет собой следующее. В феврале 1943 г. немецкие оккупационные власти обнаружили место массового захоронения польских офицеров в катынском лесу. Пробежав по всем инстанциям, информация дошла до "министерства правды", до главного пропагандиста гитлеровской Германии доктора Геббельса.
На советских карикатурах военной поры Геббельса изображали в виде уродливой мелкой обезьяны, которая сидит на плече у Гитлера. В последнее время бывшую обезьянку подняли до звания выдающегося и непревзойденного мастера политического пиара. На мой взгляд, истина находится точно посредине. Геббельс знал и любил свое грязное дело, но благодаря тем "подаркам", которые щедро дарил ему Сталин, работа главного пропагандиста рейха не была слишком уж тяжелой.
Первый и главным "подарком" был тот уровень жизни, в который Сталин загнал советских рабочих и колхозников. Геббельс подарок принял: организовывал поездки рабочих делегаций на оккупированную территорию СССР, устраивал бесчисленные фотовыставки, встречи с солдатами Восточного фронта и прочее под общим названием "Большевистский "рай" глазами немецких рабочих".
Когда 30 июня 1941 г. части вермахта вошли во Львов, над которым висел ужасающий смрад 2,5 тысяч разлагающихся трупов убитых в тюрьмах заключенных, Геббельс "отработал" эту ситуацию по полной программе. Во Львов были привезены иностранные журналисты, приглашена комиссия Международного Красного Креста; письма немецких солдат с рассказами о том, что они увидели во львовских тюрьмах, были изданы в Германии отдельным сборником, огромным тиражом, с обязательным указанием точного адреса (и даже телефона, если он был) получателя письма (родителей солдата, его невесты, товарищей по работе и.т.д.). Не знаю и не берусь гадать - проверял ли кто-нибудь эти адреса и телефоны, но на публику такой ход действовал неотразимо.
Одним словом, к 1943 году у Геббельса был уже богатый опыт организации пропагандистских спектаклей на тему: "Зверства большевистских извергов". Катынь, т.е. факт массового расстрела польских офицеров, позволял втянуть в орбиту грандиозной международной провокации польское правительство в эмиграции (оно находилось в то время в Лондоне) и внести таким образом раскол в ряды реально складывающейся антигитлеровской коалиции.
13 апреля 1943 г. германские радиостанции передали в эфир сообщение о том, что в окрестностях Смоленска обнаружены могилы польских офицеров, "убитых ГПУ". 14 апреля польскому Красному Кресту было предложено выделить комиссию экспертов для участия в эксгумации захоронения. Не говоря уже о том, что категорический отказ от "предложения" оккупационных властей был бы равносилен самоубийству, сотрудники Красного Креста не имели морального права отказаться от выполнения своих прямых обязанностей по установлению личности погибших и информированию родственников. Было решено отправить в Катынь группу специалистов, которая получила название "Техническая комиссия польского Красного Креста".
Несмотря на огромное давление со стороны немецких властей, польские специалисты не стали, насколько это было вообще возможно, соучастниками пропагандистской операции Геббельса, а именно: они отказались указать дату смерти во всех выданных свидетельствах (а именно дата 40-го года и могла стать тем решающим аргументом, который был нужен немцам) и не подписали никаких документов, определяющих виновников гибели польских офицеров.
"Техническая комиссия" приняла участие в эксгумации 7 групповых захоронений (восьмая по счету могила была вскрыта лишь частично, т.к. 7 июня 1943 г. из-за наступления летней жары работы были приостановлены). Было обнаружено и извлечено 4.243 трупа, большую часть которых (2.730) удалось идентифицировать по личным документам, справкам (в том числе - о прививках, сделанных в Козельском лагере), письмам, дневникам, медальонам. Судя по площади и глубине восьмой могилы, Комиссия предположила, что в ней могли находиться останки не более двух-трех сотен человек. Сравнивая сегодня эти цифры с численностью заключенных Козельского лагеря (на 29 декабря 1939 г. в нем было 4.543 человек), можно констатировать высокую точность и скрупулезность работы Технической комиссии.
Все обнаруженные на трупах документы и личные вещи были переданы немцам по их требованию (однако две копии подробныхпротоколов и часть вещественных доказательств полякам удалось забрать с собой, сохранена также часть дневников и записок расстрелянных). Как уже было сказано, "Техническая комиссия" отказалась подписывать политические заявления немцев, но составила детальный отчет о проделанной работе, который передала в Варшаве руководству польского Красного Креста. Документ сохранился и в 1989 г. был опубликован. Приведем несколько цитат, важных для понимания дальнейших событий:
"… Немцы обследовали всю территорию очень тщатель¬но - им было важно, чтобы объявленное пропагандой чис¬ло 12.000 не слишком отличалось от истинного, поэто¬му можно предположить, что больше могил обнаружено не будет… Причиной смерти был выстрел, направленный в осно¬вание черепа…
Из найденных на трупах документов следует, что убийство имело место в период с конца марта до начала мая 1940 года…"
Завершая тему работы "Технической комиссии", отметим, что до 1989 г., т.е. до времени крушения коммунистического режима в Польше, дожил только один человек, И.Бартошевский (участник Варшавского восстания с первого до последнего его дня). Два члена Комиссии погибли в рядах польского Сопротивления, многие после окончания войны были вынуждены эмигрировать из Польши. Да и самого Бартошевского арестовали ровно через три дня после того, как в Краков вошли советские войска…
Вернемся теперь к событиям апреля 1943 года. Первой реакцией советского радио было заявление о том, что немцы нашли место археологических раскопок (!!!), скелеты в которых они пытаются выдать за место захоронения расстрелянных польских офицеров. Судя по записям в дневнике Геббельса, он пришел в полный восторг от такого, явно неожиданного даже для него, проявленияидиотизма сталинской пропаганды.
Наконец, в Москве опомнились от первого шока, и в официальном сообщении Совинформбюро было сказано, что польские военнопленные якобы находились к моменту начала войны на дорожно-строительных работах западнее Смоленска, летом 1941 г. попали в руки к немцам и были немцами расстреляны. Эта версия, с небольшими уточнениями, стала в СССР абсолютно обязательной при любом упоминании катынского дела на протяжении полувека.
17 апреля 1943 г. польское правительство в изгнании обратилось к Международному комитету Красного Креста (МККК) с просьбой об отправке делегации под Смоленск для эксгумации трупов из захоронений. В ответ на это обращение МККК выразил согласие принять участие в деле, но лишь при
том условии, что к нему обратятся все заинтересованные стороны, в том числе и СССР. Разумеется, ни участвовать в расследовании обстоятельств расстрела в Катыни, ни увидеть на месте эксгумации авторитетную комиссию МККК, сталинское руководство не хотело. Оно пошло другим путем: 25 апреля 1943 г., в самых разнузданных выражениях обвинив польское правительство в пособничестве "подлой фашистской клевете" (и это при том, что ни одного совместного с немцами заявления по катынскому делу правительство Сикорского не делало, а его обращение в МККК полностью соответствовало всем нормам и традициям международных отношений), Москва заявила о расторжении дипломатических отношений с Польшей.
На этом месте внимательный читатель должен меня перебить - какие "дипломатические отношения" могли быть у Советского Союза с "бывшей Польшей"? Вопрос абсолютно уместный и весьма содержательный, так как ответ на него позволяет многое понять в реакции Сталина на катынское дело.
Между сентябрем 39-го и апрелем 43-го было еще и лето 41-го. Это страшное лето изменило весь политический пейзаж Европы, внесло оно радикальные изменения и в советско-польские отношения. Вечером 22 июня Черчилль заявил о том, что в начавшейся советско-германской войне Великобритания поддержит Советский Союз. 23 июня Сикорский, глава польского правительства в изгнании, выступил с заявлением, в которой призвал правительство СССР к восстановлению отношений и сотрудничеству в борьбе с общим врагом.
Товарищ Сталин в первые дни войны молчал, как рыба, но потом, когда реальный, т.е. катастрофический, характер развивающихся событий стал ему вполне ясен, начал… нет, не просить - требовать (!!!) от стран Запада всесторонней помощи. Да, Черчилль и Рузвельт были обречены на то, чтобы поддерживать Сталина, но летом 41-го они еще могли обуславливать свою поддержку некоторыми минимальными условиями. Одним из таких условий была Польша.
Англия вступила во Вторую Мировую войну, выполняя свои договорные обязательства по защите суверенитета Польши (по крайней мере, такова была официальная формулировка). Польские летчики защищали небо Лондона (четвертой по результативности эскадрильей Истребительного командования Королевских ВВС стала "польская" 303-я), польские моряки вместе с англичанами вели транспортные караваны по смертельно-опасным водам Атлантики, польские солдаты сражались вместе с англичанами в Северной Африке. В такой ситуации Черчилль не мог игнорировать мысли и чувства своих сограждан до такой степени, чтобы открыто помогать государству (СССР), лидеры которого объявили страну с тысячелетней историей "уродливым детищем Версальского договора" (а заодно и аннексировали 52% территории довоенной Польши).
Под давлением своих новообретенных союзников Сталин вынужден был признать "бывшую Польшу" снова существующей и вступить в переговоры с правительством Сикорского.30 июля 1941 г. (подчеркните, пожалуйста, эту дату тремя жирными чертами) советско-польское межправительственное соглашение было подписано. Первый его пункт гласил: "Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 г. касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу".
Соглашение предусматривало формирование на советской территории польской армии, которая будет считаться "составляющей частью Вооруженных Сил суверенной Польской Республики, на верность которой будут присягать ее военнослужащие". Специальным протоколом к Соглашению предусматривалось, что "советское правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных, или на других достаточных основаниях". На основании этого Протокола 12 августа был издан Указ Президиума ВС СССР об амнистии польских граждан, в том числе "всех военнопленных и интернированных военнослужащих польской армии".
Разумеется, ни сводки Совинформбюро, ни послевоенные советские учебники истории не смущали умы советских людей информацией о том, что 30 июля 1941 г. Сталин согласился признать "утратившим силу" свой "освободительный поход", в результате которого восточная половина Польши превратилась в так называемые "западную Украину" и "западную Белоруссию". Однако к апрелю 43-го "минутная слабость", в силу которой летом 41-го Сталин согласился признать свои территориальные приобретения в Польше незаконными, была уже в прошлом, и Москва искали способ развязать себе руки и освободиться от всяких обязательств перед польским правительством. В такой ситуации главным, кто выиграл от развязанной Геббельсом пропагандистской шумихи вокруг захоронений в Катыни, оказался, как ни странно, Сталин, который получил, наконец, долгожданный повод порвать отношения с "буржуазным правительством" Польши.
26 сентября 1943 г. Смоленск был освобожден от немцев. Словосочетание "золотая осень" плохосочетается с разговором об эксгумации массовых захоронений, но, по мнению специалистов, это время года - самое для такого ужасного занятия оптимальное (уже не жарко, уже нет насекомых, еще не очень холодно, осенний ветер и дожди разгоняют трупный смрад). Однако прошел октябрь, ноябрь, декабрь 1943 года, но никто в Советском Союзе про катынское захоронение в явном виде не вспоминал.
Наступил январь 1944 года. Грандиозное наступление Красной Армии на Правобережной Украине (Днепровско-Карпатская стратегическая операция) ценою моря крови советских солдат (270 тыс. убитых, 893 тыс. раненых по данным официальной военной статистики) приближало Сталина к границам довоенной Польши. А это означало, что приближался момент, когда Сталину предстояло окончательно и бесповоротно заявить англо-американским союзникам, что Советский Союз не знает и знать не желает ни "лондонское" правительство Польши, ни географическую карту Европы образца 1 сентября 1939 г. И как-то так получилось, что именно в морозном январе 44-го в Катынский лес прибыла возглавляемаяакадемиком Н.Н.Бурденко "Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками военнопленных польских офицеров".
Задача, поставленная перед комиссией (работу которой непосредственно контролировали аж два заместителя наркома внутренних дел - С.Круглов и В.Меркулов), однозначно определялась ее названием. Комиссия приехала на место преступления с готовым выводом о виновности одного из двух возможных преступников. Оставалось только найти какие-нибудь вещественные доказательства "расстрела немецко-фашистскими захватчиками военнопленных польских офицеров". Имея за спиной поддержку двух заместителей Берия, имея возможность найти и принудить к даче нужных показаний любых "свидетелей", комиссия Бурденко могла бы слепить более-менее сносную фальсификацию. Но не смогла.
К работе "Специальной комиссии" не были привлечены ни эксперты нейтральных стран, ни криминалисты стран антигитлеровской коалиции, ни даже представители просоветских польских организаций, из которых в Москве в то время формировали новое, "правильное" правительство Польши. В течение одной недели (с 16 по 23 января) на январском морозе было эксгумировано 925 трупов (правда, затем это число в отчете Комиссии увеличилось до 1380). На этом "основании" был сделан вывод о том, что в Катыни расстреляно 11 тыс. польских офицеров (многократное завышение числа жертв было нужно для того, чтобы объяснить факт исчезновения узников Осташковского и Старобельского лагерей).
В отсутствии каких-либо независимых свидетелей на трупах было даже "обнаружено" девять документов (почтовые отправления, квитанции с датами позже мая 1940 г.). После этого "Специальная комиссия" сочла свою работу законченной и пригласила на место эксгумации иностранных корреспондентов.
Первое же, что бросилось в глаза журналистам, была теплая одежда (шинели, шарфы, перчатки, теплое нательное белье) на трупах людей, якобы захваченных немцами в жарком июле 1941 года (упоминания о небывалой жаре встречаются буквально во всех мемуарах как советских, так и немецких участников июльских боев). На естественный (и легко прогнозируемый!) вопрос о том, почему пленные поляки не разбежались после того, как бесследно разбежались их конвоиры из НКВД, академик Потемкин не нашел ничего умнее, как ответить: "Они как работали, так и остались работать по инерции". Вопрос о том, кто же "по инерции" продолжал кормить 11 тыс. мужчин, яко
