Re: НЕ ДЕЛАЙТЕ ИЗ ТВЕРИ ОСВЕНЦИМ (ответ на статью В.П. Липина)
В своей статье «Кто стучал в политбюро на поляков?» («Вече Твери», 24 декабря 2004) я задался вопросом: почему для расстрела польских офицеров в 1940 году был выбран именно город Калинин? Интерес далеко не праздный. От него, на мой взгляд, зависит международный имидж Твери. Конечно, каждому тверичу приятно слушать похвалы в год 70-летия Калининской области. Но что вспоминают поляки, заслышав название «Калинин»? Или, к примеру, финны-ингерманландцы, которых в первое военное пятилетие в массовом порядке переселяли в Калининскую область из Калининградской (Восточной Пруссии)?
Недавно министр юстиции и генпрокурор Польши объявили о начале нового следствия по Катыньскому делу. Демарш официальной Варшавы объясняется тем, что Главная военная прокуратура РФ после 14-летнего расследования «Катыньского дела» лишь повторила десять фамилий покойных членов политбюро и высших чинов НКВД. Однако, по оценке польской стороны, виновников в совершении катыньского преступления насчитывается около двух тысяч. Среди них и те, кто давал приказы, и исполнители. Протесты польских юристов заново обращают нас к Катыньскому делу.
Три мифа
В августе 1991 года, когда в Медном впервые эксгумировали останки польских офицеров, жители Твери были полны сочувствия к жертвам сталинизма. Но уже в эпоху Бориса Ельцина и Леха Валенсы сложились три мощнейших стереотипа, теперь так закостеневших, что даже земляки порой не понимают друг друга. Первый миф -- о невинных и ангельски чистых жертвах -- упорно вбивается в сознание тверских чиновников -- даже сильнее, чем в представителей польской администрации (поляки все-таки лучше знают биографии своих соотечественников). Этот миф отчасти поддерживало и общество «Мемориал». В итоге легенда о безропотных жертвах, погребенных в Медном, уже сегодня считается почти неоспоримой.
Обратный миф -- поляки-де понесли в Калинине заслуженное наказание. Этой позиции придерживаются преимущественно историки советско-партийной школы, для которых «советский патриотизм» -- в основном патриотизм военный. А ведь многие поколения поляков воспитывались на памяти о Ливонской войне 1558 -- 1582 годов как череде побед над деспотичным Иваном Грозным. После 1577 года одна за другой пали крепости Великие Луки, Полоцк, Озерище, Сокол. Единственная попытка противостоять войску Речи Посполитой в поле под Торопцем окончилась полным разгромом. Польские конники достигли окрестностей Старицы, в которой засел Иван Грозный. Не были поляки искуснее в ратном деле. Тут другое. Под стенами Пскова, к примеру, стояли осаждающие его православные отряды из Великого княжества Литовского... Так можно ли «наказывать» народ за его историческую память?
Третий миф: красноармейцев в польском плену сгинуло в несколько раз больше, чем польских военнослужащих от рук сотрудников НКВД. Следствие этого мифа такое: неважно, правые или виноватые поляки лежат под Медным -- наших все равно погибло больше. Приверженцем как раз такой точки зрения является Виктор Петрович Липин, чей материал «Чья слеза солонее» опубликован в «Вече Твери» от 28 января.
Все три мифа имеют уязвимые места. На военной части кладбища в Медном покоятся не бессловесные, жалкие и забитые жертвы тоталитаризма, а убежденные и мужественные борцы с ним. Во-вторых, по нормам международного права тех лет, пусть и несовершенного, польские офицеры не заслуживали расстрела. И в-третьих, в результате акций НКВД -- НКГБ поляков, носивших погоны на плечах, погибло никак не меньше чем красноармейцев в плену у поляков.
Через годы
То, что В.П. Липин мыслит в границах этих стереотипов, видно невооруженным взглядом. Ибо все, что выходит за их рамки, ему непонятно. Этому честному признанию он посвятил первый из четырех столбцов своей статьи. А потом свернул на давно наезженную колею, пересказывая неудавшееся наступление на Польшу в 1920 году. Он повторил хорошо известные речи наркома РСФСР Г.В. Чичерина, польского историка З. Карпуса, капитана I ранга в отставке М. Филимошина.
Кстати, об этих версиях я писал еще в мае 1998 года. В двух номерах «Тверских губернских известий» была опубликована «История медновского захоронения». Вот короткая выдержка из нее: «По уточненным данным, число наших пленных определено цифрой 165500 человек. В обстоятельной книге доктора З. Карпуса говорится лишь о 110 тысячах пленных красноармейцев. Возвратились из плена на конец ноября 1921 года, по сведениям мобилизационного управления штаба РККА, 75699 человек. Итоговое число советских военнопленных, не вернувшихся из плена, -- 83500 человек».
Вероятно, В.П. Липин не догадывается о существовании отделов библиографии в «Горьковке» и «Герценке», потому что он подводит читателя к тем же цифрам (правда, после целого ряда ядовитых вопросов). Сравните: «...общая численность советских военнослужащих, по уточненным данным, составляет 165550 человек, из них на конец ноября 1921 года возвратились из плена (по сведениям мобилизационного управления штаба РККА) 75699 человек. В польском плену погибли 83500 человек».
Ладно, повторенье -- мать ученья. Но Липин точно уверен, что дискуссия о соотношении погибших поляков и красноармейцев застыла на этих цифрах. А это далеко не так.
Сотни тысяч жертв
Польская сторона суммировала сведения о поляках, репрессированных после сентября 1939 года. По последним данным, это число почти достигает двух миллионов. В тюрьмы и лагеря посадили всех, кто до 17 сентября 1939 года находился на польской государственной службе, а также пенсионеров, ветеранов, помещиков и военных поселенцев. В 1939 -- 1941 годах вглубь СССР вывезено не менее миллиона поляков.
Относительно новая проблема -- это действия Армии Краевой (АК), подчиненной польскому правительству в Лондоне. АК подготовила акцию «Буря» по занятию территорий, оставленных немцами раньше Красной Армии. «Буря» реализовывалась в районах Вильнюса, Львова и Тернополя, но безуспешно. В акции участвовало около 100 тысяч аковцев -- почти треть из них попала в советские лагеря. (По другим сведениям, до мая 1945 года арестовано около 50 тысяч аковцев.)
А вот и статистика «Мемориала». Согласно данным Н.В. Петрова и А.Б. Рогинского, жертвами Большого террора стали более 1,6 миллиона поляков, из этого числа 144 тысячи человек арестовали по «польскому» приказу №00485 от 11 августа 1937 года; из них почти 140 тысяч человек были осуждены, причем 111 тысяч человек расстреляны. Если к этим страшным цифрам прибавить 21857 поляков, расстрелянных по «Катыньскому делу», то баланс жертв будет существенно отличать от итогов, приведенных В.П. Липиным.
Вернемся к началу
«Расстрел поляков накануне войны не стоит усложнять и выискивать особые причины, -- считает мой оппонент. -- По моему разумению, для Сталина и Берии этот вопрос (выбор города для расстрела) не был принципиальным».
У меня же совершенно иное мнение. Повторюсь, в условиях диктатуры ничего случайного не происходило. Польские юристы тут правы -- конкретных виновников катыньской трагедии были сотни и тысячи.
Обратимся к пакту Молотова -- Риббентропа, подписанному 23 августа 1939 года. Уже 1 сентября вермахт вторгся в Польшу. 17 сентября в Польшу поспешила Красная Армия, а в НКВД засучили рукава. Можно ли было за считанные дни и недели подготовить лагеря к приему «спецконтингента»? Физически невозможно. Есть свидетельства, что арестованных по несколько недель возили из края в край, пока не поступал приказ на их размещение. Разумеется, в эти недели аналитики НКВД и ВКП(б) лихорадочно перебирали все варианты, оценивая не только количественные, но и социо-демографические стороны своих «проектов». На мой взгляд, именно тогда «в пользу» Осташкова, а потом и Калинина, сработал «критический массив» информации, копящийся в сейфах еще со времен гражданской войны.
Однако Липину совершенно безразлично, кто сделал Тверь местом казни. Безликая «расстрельная машина»! Липин не возьмет в толк, что из-за такой страусиной политики на Твери и ее жителях может навечно остаться позорное клеймо. Вольно или невольно он льет воду на мельницу тех, кто вместо Твери желал бы видеть этакий советский Освенцим.
Перегиб
В день открытия мемориала «Медное» распространялась покаянная листовка: «Поляки! Простите нас». По-моему, это результат массированной пропагандистской атаки. Никто же сегодня не посыпает голову пеплом перед могилами Зои Космодемьянской или Александра Матросова -- только их боевые товарищи могут просить у них прощения, но отнюдь не младшие поколения. Которым, конечно же, следует гордиться борцами с фашизмом (тоталитаризмом) и отдавать им дань глубокого уважения. Польскую часть мемориала в Медном надо представлять себе примерно также, как эмигрантское кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в предместье Парижа. Там -- могилы великим князьям и княгиням, надгробия и мемориальные комплексы казачеству, кадетам, «корниловцам», «колчаковцам», «кутеповцам», «алексеевцам», «врангелевцам». Все чинно-благородно. Здесь, в Медном, могилы славянских офицеров, с оружием в руках отбивавшихся от большевиков, в том числе и тверских.
Однако мемориал в Медном сделали вовсе не символом воинской доблести, а вечным и очень болезненным укором, обращенным почему-то к тем, кто ничего плохого полякам не делал. Создатели мемориала предполагали, наверное, что тверичи будут стыдиться самих себя до тех пор, пока их не загрызет совесть. Нет! Лучше радоваться тому, что были такие россияне польского происхождения, которые отвергли жестокую диктатуру и, защищая свою только что обретенную независимость, вступились «За вашу и нашу свободу!».
...Между тем Липин, так ничего не поняв, учит: «И еще одно вековое правило надо помнить: своя слеза солонее». Извините, уважаемый оппонент, от этого правила всего полшага до нацистской доктрины «крови и почвы», сторонником которой считал себя Гиммлер. Да, есть в русском народе Кровь и Почва, и Честь, Blood and Honour und Boden. И White Power есть. Но народы объединяются не «кровью и почвой», не «солеными слезами», а общими языком и культурой.
(Опубликовано в областной ежедневной газете "Вече Твери" 4 марта 2005 г.)
Игорь Мангазеев
